— Тома, я забыла, ты с сахаром пьешь или без? — спрашивает она меня, глядя в глаза.
— Без, — холодно отвечаю я. Сажусь на диван и кладу руки на колени. Пальцы предательски дрожат.
— Что-то случились? — заметив это, участливо спрашивает Алехандра. Только ее заботы мне сейчас не хватало! Ответить я ей не успеваю, потому что кто-то пожаловал к нам с визитом. Даша бежит узнавать кто, я следом за ней. Ворота открываются и на дорожке, ведущей к дому появляется Альберто. Сердце у меня падает. Прижимаю одну руку к груди, а второй упираюсь в стену.
Альберто входит в гостиную, сухо здоровается с Дашей и Алехандрой. Выцепив взглядом меня, делает знак рукой подойти. На ватных ногах двигаюсь к нему.
— Девушки, боюсь, что у меня для вас плохие новости, — переводя взгляд с меня на Алехандру и обратно, глухо произносит полицейский. Даша тихо ойкает и прижимает руки к животу. — На Артема совершено нападение. Кто-то ранил его ножом в грудь и сбросил в овраг. Ему повезло, что на него наткнулась влюбленная парочка, чья собака сорвалась с поводка и убежала. Сейчас он в больнице. Состояние критическое.
Это последнее, что я слышу. Тело перестает подчиняться мне, и я без чувств падаю на пол.
Глава 20
Артем
Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Со мной ничего подобного не случилось. Но прежде, чем я вырубился меня охватило чувство дикого сожаления, что я больше никогда не увижу Тамару. И что не успел сказать отцу, что благодарен ему за все, что он для меня сделал. Я очень люблю его, но никогда не говорил ему об этом. Теперь эти несказанные слова комком застряли у меня в горле. А потом сон. Глубокий, крепкий. Мне снится море. Белоснежная яхта рассекает волны. Тамара в белом платье стоит палубе. Ветер треплет ей волосы, и она смеется. Подхожу к ней и обнимаю ее. Она пахнет солнцем и ветром. Зарываюсь лицом в ее темные локоны, жадно вдыхаю ее запах. Яхта, качается подобно колыбели. Неспешно, умиротворяюще. У меня нет сомнений в том, что это и есть рай.
— Думаешь, у нас есть будущее? — оборачиваясь ко мне неожиданно спрашивает она.
— Да, — уверенно отвечаю я и сам этому удивляюсь. — И я готов сделать невозможное, чтобы оно было счастливым.
— Будь со мной рядом, пожалуйста. Не оставляй меня, — заглядывая мне в глаза, шепчет Тома. И ее голос дрожит, будто она плачет, хотя слез я не вижу. — Я умру без тебя, понимаешь?
— Не оставлю, — беря ее руку и поднося к губам, обещаю я.
И меня накрывает боль. Она звучит в каждой клетке моего тела и даже кажется, за его пределами. Все вокруг наполнено ей. Не могу сделать вдох, не могу шевельнуться. Тело не хочет подчиняться мне. Все, чего я могу сейчас желать, чтобы это прекратилось. Неважно как, только бы отпустило из этих тисков физического ада и безысходности. Я даже пытаюсь молиться, но то ли не могу связать двух слов, то ли Бог слишком занят, чтобы услышать. Кто-то суетится вокруг меня, слышу лязганье железа, тревожные голоса. Меня постепенно отпускает, и я снова проваливаюсь в темноту. На этот раз без сновидений.
Сознание возвращается внезапно. Прихожу в себя от того, что холодно. Меня знобит, и я дрожу. Боль все еще гложет, но она тупая и на нее можно забить, переключив внимание на что-то другое. Открываю глаза, оглядываюсь по сторонам. Я подключен к аппаратам, а замерз, потому что лежу в реанимации и на мне нет одежды. Значит, жив. Это понимание приносит радость и умиротворение. Но только на пару минут. Страх за Тамару и что это чудовище по имени Вадим, может с ней что-то сделать, пока я тут прохлаждаюсь, заставляют меня попытаться подняться с постели. Тут же срабатывают какие-то датчики и вбегают две медсестры. Они не дают мне выполнить мой замысел. Укладывают обратно. Делают какой-то укол, и я засыпаю.
Последующие два дня я плохо помню. Я то провалился в забытье, то меня выбрасывало в реальность. Едва я открывал глаза, как у меня пробуждалась сильнейшая паника, заставляющая сердце выскакивать из груди. Вокруг меня тут же начинали суетиться медсестры, а мне хотелось одного — вернутся обратно в темноту. В состояние безмятежности и покоя. И вселенная по-дружески делая одолжение, выключала мое сознание.
На третьи сутки мне становится лучше. Боль в груди все еще сильная, ни вдохнуть нормально, не выдохнуть. А еще очень болит горло. Но от осознания, что остался жив, будучи на волосок от гибели, делают все эти неудобства незначительными. Мои мысли сейчас занимает Тамара. Все ли с ней в порядке? Удалось ли полиции задержать Вадима? Все это заставляет меня тревожно ерзать по постели. Хочу позвонить Томе, но у меня нет с собой телефона.
Наконец меня переводят в обычную палату. Это событие меня очень радует. Первым, кто приходит меня навестить, оказывается Альберто. Он выглядит несколько встревоженным и удрученным. Берет стул садится рядом с моей кроватью. Обмениваемся с ним рукопожатиями. От него пахнет сигаретами и одеколоном. Вспоминаю, что давно не курил и ощущаю ноющую тоску по вкусу табака.
— Как Тамара? — первым делом спрашиваю я.
— С ней все хорошо, — заверяет меня мой собеседник. — Она очень переживала за тебя. Ей уже сказали, что тебя перевели в палату, скоро приедет. Ты мне лучше расскажи, кто напал на тебя?
— Вадим. Он ждал меня возле виллы… Что было потом — я не помню, — отвечаю я и тяжело сглатываю. Страх возвращается.
— Этот подонок где-то скрывается. Мы наблюдаем за его домом, но пока это не дало никаких результатов. Предполагаю, что у него есть другое убежище, где он отсиживается. Пока нам не удалось на него выйти, — с сожалением говорит Альберто. — Его жена молчит, как партизан. Мы связались с русской полицией. Этот мерзавец уже несколько лет в розыске за мошенничество и двойное убийство. Как видишь, дело принимает серьезный оборот.
— Я волнуюсь за Тамару, — признаюсь я. — Как бы он не причинил ей вреда. Можешь как-то организовать ей охрану?
— Подумаю, как решить этот вопрос, но ничего не обещаю, — уклоняется от прямого ответа Альберто. Мы еще немного говорим, и сняв с меня показания для протокола, он уходит.
Ненадолго остаюсь в одиночестве. Не проходит и пяти минут, как в палату входит Тамара. На ней прямое розовое платье до колен. Волосы гладко зачесаны назад и убраны в хвост. Личико худое, осунувшееся. Отчего большие глаза кажутся просто огромными. Темные круги под ними не скрывает даже косметика. Она садится на край кровати и взяв меня за руку, подносит ее к губам.
— Привет, — взволнованно шепчет она. Замечаю, что на ее ресницах дрожат слезы. Смотрю на нее и не могу произнести ни слова, настолько захвачен ее красотой, ее присутствием рядом. — Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — тихо отвечаю я. Она поднимается и склонившись надо мной, целует в лоб, щеки, губы.
— Прости меня, — глядя в глаза, произносит Тамара. — Из-за меня тебе пришлось пройти через такой ад… Врачи ведь совсем не давали нам надежды.
— Все было так плохо? — почему-то удивляюсь я. И понимаю, как хорошо, что ничего этого не знал. Тамара кивает.
— Если бы ты умер… — начинает девушка, но я не даю ей договорить, прижимая палец к ее губам.
— Но я не умер. А значит, все будет хорошо, — с уверенностью говорю я. И понимаю, что выжил только ради того, чтобы быть с ней. Если бы мне не было за что бороться, я бы смирился и принял свою участь. Тамара кивает. Вытирает набежавшие слезы и снова садится. — Расскажи мне, как дела? Как отец, Даша?
— Петя в порядке, — опуская голову, отвечает Тамара. — А с Дашей мы подрались.
— Что? — от услышанного у меня глаза лезут на лоб. Хочется засмеяться, но боль не дает этого седлать. — Как я мог такое пропустить? Ну что ж такое…
По губам Тамары проскальзывает легкая улыбка.
— У нее был роман с Вадимом. И у меня даже есть подозрения, что это она помогает ему скрываться, — осторожно произносит девушка. Она очень расстроена этим фактом и на мгновение меня жалит ревность. Вдруг она еще что-то чувствует к своему мужу? Бред, конечно, но ведь когда-то же она его любила…
